11.11.2013, 11:10
|
Сообщение от -GAIVER-
Доход надо инвестировать и это будет успех.А то так и только работать и работать.
|
13.11.2013, 12:16
15.11.2013, 14:01
Re: Истории успеха
26.11.2013, 00:18
Re: Истории успеха
|
Один из самых молодых руководителей опционных десков в стране Константин Бронштейн о том, чем отличается торговля на деньги компании и на себя, а также про атмосферу деска «Тройки Диалог», своих успехах и ошибках [SPOILER]  [/SPOILER] 21.11.2013 Константин Бронштейн был руководителем опционного деска и партнером «Тройки Диалог» в возрасте, когда многие только приступают к работе. Проработав в компании семь с половиной лет, покинул «Тройку» после слияния ее со Сбербанком в конце 2012 года. Сейчас торгует на собственные средства, дорабатывая свои модели и стратегию управления будущим фондом. О пути от простого стажера до руководителя деска, о своих достижениях и первых ошибках, о сделках во время кризиса 2008 года и об атмосфере трейдинг-деска г-н Бронштейн рассказал в интервью Financial One. — Когда у Вас появился интерес к трейдингу? — О существовании фондового рынка я узнал из трилогии Драйзера («Финансист», «Титан», «Стоик». — Примечание FO), но зацепило меня в 2003 году после прочтения приложения к «Ведомостям» «Путеводитель частного инвестора». В тот же день я скачал демо-терминал «Альфа-Банка». — Где и как Вы учились? — В МГУ на факультете вычислительной математики и кибернетики. Учился хорошо, но для красного диплома не хватило пары пятерок, потому что с четвертого курса я уже работал в «Тройке». — Как Вы туда попали? — В 2005 году из книжки «Новые лидеры российского бизнеса» я узнал, что Рубен Варданян возглавил банк всего в 23 года. Тогда же увидел на сайте «Тройки», что у них есть программа летних стажировок, и отправил резюме. — Как проходил набор на стажировку? — Сначала отбор резюме, деловые игры, потом летние классы и под конец собеседования с главами отделов, которым были нужны стажеры. У меня, кстати, накануне деловых игр пропал кошелек с деньгами, пришлось занимать у подруги, чтобы купить рубашку. Она потом настаивала, что меня взяли благодаря ей (смеется). — Вы попали стажером на трейдинг-деск? — Да, в конце летних классов в HR меня спросили, чем бы я хотел заниматься. Я ответил, что хочу в Research, но мне настоятельно посоветовали пройти интервью с главным трейдером по акциям Патриком Дьячински. Английский язык на слух я вообще не воспринимал, и то, что говорил этот незнакомый человек, мне было совершенно непонятно. Я кивал головой и переспрашивал все по три раза. Патрик вышел из себя минут через десять, показал мне на шкаф c буклетами и презентациями и прокричал «Next 2 months you are going to help to do this» («Следующие два месяца ты будешь помогать делать это». — Примечание FO), я от испуга выпалил, что хочу на трейдинг. Дальше нужно было решить задачки. С этим я справился быстро, а чтобы поменьше говорить, писал ответы на бумаге. Это сработало, видимо, и меня взяли. Потом я слышал, что конкурс был большой. Мне очень повезло. — В чем заключалась стажировка? — Бегал в Макдональдс в основном, это первое, чему учили стажеров в «Тройке» (смеется). Если серьезно, то ходил по деску и донимал всех вопросами, есть ли у них для меня задания и могу ли я чем‑то помочь. Ставил цены по акциям в Reuters вечером, делал модельки для отдела структурных продуктов, выполнял какие‑то мелкие поручения. У опционного деска было больше всего мониторов, и мне казалось, что это самое сложное и самое интересное направление, которое было на деске в тот момент, я постоянно интересовался, чем они занимаются. — Какое самое яркое воспоминание из того периода? — Через пару недель после начала стажировки сижу, копаюсь в каких‑то модельках около восьми вечера, думаю о чем‑то и вдруг слышу крик: «Студент, ты что, глухой?». Потом через несколько секунд — крик: «Студент, твою мать!», и получаю калькулятором по голове от старшего трейдера деска акций. Не сильно, конечно (смеется). Оказывается, на деске звонил телефон, а я должен был пробежать несколько метров и взять трубку со словами: «Тройка, добрый вечер». Урок был выучен навсегда, но друзьям я такие истории в то время не рассказывал — стеснялся. — Сколько Вам платили на стажировке? — По живому режете! В 2005 году стажерам платили по $100 в месяц. Этого хватало на электричку, метро и минимально на еду. Основной доход был с «Макдональдса». Тогда трейдер мог дать 1000 рублей, попросить «Биг Мак» с колой, а сдачу я иногда оставлял себе. В итоге с такими «чаевыми» выходило примерно $200–250 в месяц (смеется). — Что было самым полезным на стажировке? — На деске главное для стажера — это подслушивать и подсматривать. Меня пару раз в неделю просили ходить за Жаком по деску (Жак Дер Мегредичян, глава трейдинга «Тройки». — Примечание FO), когда он говорил с трейдерами и сейлзами, и записывать их разговоры. Я перепечатывал это и отправлял его ассистентке. Не знаю, читал Жак эти заметки или нет, но для меня это было очень полезно. — После стажировки Вам предложили постоянную работу? — Не совсем так. Я очень хотел на опционный деск, но им тогда не нужны были стажеры. Георгий Мирел (глава опционного деска «Тройки». — Примечание FO) сказал, что самое главное для меня — остаться на деске, неважно, в каком отделе. Я летом делал какие- то модельки для структурного деска, который возглавлял Александр Ефимов, и он согласился взять меня на стажировку еще на несколько месяцев. — В чем заключалась Ваша работа у Ефимова? — Нас было всего двое — Саша и я. Было два клиентских продукта, которые нужно было запустить: внебиржевые опционы для резидентов и фьючерсы для нерезидентов. Запуск продукта включает в себя настройку систем фронт- и бэк-офиса, документооборот, отладку механизма взаимодействия «клиент —сейлз — трейдер — миддл-офис — бэк-офис». Я полдня проводил в бэк-офисе, сидел вместе с программистами, общался с юристами, писал техзадания и сотни писем в неделю. Мне было всего 19 лет, и я задавал огромное количество глупых вопросов. В итоге мы запустили два продукта за четыре месяца, а по ходу я разобрался со всеми процессами в компании и десках. Мне, стажеру, даже бонус заплатили. — Как Вы попали на опционный деск? — Увидел, что ребята каждый вечер вручную выставляют котировки в Bloomberg и Reuters. А это восемь бумаг, семь — девять страйков, четыре срока экспирации, на путы и колы выставлялись биды и офера с волатильностями. Один человек диктовал, другой забивал это в Excel. Все это занимало не меньше часа. Я на выходных написал макрос, связывающий фронт-офисную систему с Bloomberg и Reuters, после чего трейдеры стали уходить домой раньше. Почти сразу после этого меня взяли на позицию middle office на опционный деск. — Когда Вы провели первую сделку для «Тройки»? — Уже через несколько месяцев. Георгий Мирел и Давид Саакян (трейдер опционного деска. — Примечание FO) занимались клиентскими операциями и внебиржевыми сделками в Лондоне, а на FORTS-опционы почти не смотрели, из‑за того что в стаканах стояло по 2–3 котировки и объемы для деска были смехотворные. Я видел, что в то время там были чумовые маркетмейкеры, разница с нашей оценкой волатильности достигала 10–15 пунктов. Как только я замечал хоть какой‑то объем — дергал ребят.Потом достал, видимо, и мне поставили торговый терминал, а в июне 2006 года уже предложили должность младшего трейдера. Трейдинг-деск «Тройки» и первые ошибки — Какие первые сделки запомнились? — Я ошибки помню в основном. Первая это известная история, как в сентябре 2006 года я перепутал цену и количество, когда заводил продажу опционов на РТС в FORTS. Мы могли потерять около $4 млн. Вечером из кабинета Жака доносилась ругань и что‑то про харакири. В итоге все развернули без потерь практически, но об этой сделке потом писали газеты. Вторая — примерно через полгода, когда во время паники я купил большой объем РАО «ЕЭС» у спот-трейдера одним лотом. — Расскажите про второй случай чуть подробнее. — Рынок валится на 5–7%, у меня большая лонг-гамма в РАО «ЕЭС». Это значит, что на падении я становлюсь шорт и мне нужно покупать. Аккуратно ставлю биды в рынок по $1–2 млн, суммарный шорт был около $30 млн. На споте идет паническая клиентская продажа, трейдер пытается продавать в рынок, упирается в мою заявку, а торговали мы тогда с одного счета. Я снимаю, говорю, что куплю у него, он спрашивает, какой суммарный объем. Я говорю: «Всего надо $30 млн». Не успеваю добавить, что по этой цене беру только $5 млн, как слышу, что он говорит: «Твое!» и отчитывает сделку, после чего давит рынок еще на 0,5–1%. Я почти сразу кричу: «Это всего $30 млн, но по этой цене возьму $5 млн», но меня не совсем вежливо попросили не мешать работать, и были правы. Самые азы работы, но почему‑то во время паники на рынке я допустил идиотскую ошибку. Это стоило мне в итоге около $170 тысяч, просто потому что я тогда еще не знал, как надо отвечать. В институте еще учился на тот момент. — Как надо было правильно ответить? — Да я просто никогда не видел таких быстрых рынков на тот момент, вот и растерялся. Надо было сказать: «Тут $5 млн, всего $30 млн, остаток возьму ниже», а не тот бред: «$30 млн… стой-стой, тут мне только $5 млн надо». Была цена — это то, где стоял мой бид в стакане. Когда трейдер спрашивает: «Сколько у тебя?», другой должен ответить количество и ничего больше. После того как ты говоришь: «…акций» или «… долларов», тебе имеют право ответить: «Сделали», — и сделка закрыта, вы согласовали акцию, сторону, цену и количество, все существенные условия сделки. Слушать чьи‑то размышления на деске особо некогда. То, что я студентом еще был, особо никого не волновало, не умеешь работать — иди доучивайся. Ошибку никто не заметил, рынок быстро развернулся, я заработал хорошие деньги для банка, но чувствовал себя тем вечером паршиво. [SPOILER]  [/SPOILER] — Расскажите об атмосфере старого деска «Тройки». — Это было веселое время. На старом деске «Тройки» было два ряда столов на весь деск акций, все сидели с двух сторон, включая спот, опционы, фьючерсы, казначейство. Сидели очень плотно, у каждого было по 2–3 компьютера под столом, по 4–6 мониторов, все было усеяно клавиатурами и мышками. — Запомнилось что-нибудь? — Забыть это невозможно. Расстояние между рядами было небольшим, и почти у каждого в метре за спиной кто‑то сидел. Когда трейдер резко вставал, его стул отлетал назад и бился в спинку стула человека, сидящего сзади. Сложно передать, сколько мата стояло на деске по этому поводу. — У Вас лично были неудобства из‑за этого? — Конечно! В первое время позади меня сидел, наверное, самый крупный трейдер «Тройки», поэтому подлокотники моего кресла были отрегулированы на одном уровне с торцом стола: чтобы в те моменты, когда зазеваешься, не вдавливало в стол (смеется). Еще, например, не было четкого разделения рабочих мест: одна большая столешница. Было непонятно, где твои вещи, а где чужие. Из-за этого часто пропадали калькуляторы. — Но это же мелочь, всегда можно попросить у кого-нибудь. — Нет. «Баблометр», как их тогда называли, должен был быть у каждого свой. Их не давали на посчитать, просьба всегда сопровождалась вопросом: «А где твой? Иди отсюда». Меня научили тогда, что нужно прорезать инициалы ножницами на обратной стороне калькулятора. Не спасали ни наклейки, ни надпись карандашом, только процарапанная подпись. — Как все необычно. Но люди вроде все солидные… — Люди‑то действительно очень солидные, но вряд ли серьезные. Самое интересное начиналось, когда на деск приносили еду. Среднее время с того момента, как кто‑то говорил: «Еда на деске», до того, как она заканчивалась, было, наверное, меньше минуты. Иногда даже время засекали ради смеха. Сорок стаканчиков мороженого, например, заканчивались секунд за тридцать. Когда все трейдеры и сейлзы вскакивают со своих мест одновременно, толкают друг друга локтями, разрывают пакеты — это страшное зрелище. На полу после этого валялись раздавленные куски пиццы, «Биг Маки», мороженое, разлитая кола, и сразу приходили уборщицы. — Как на это смотрело руководство? — Помню, как Жак один раз проходил мимо и очень удивился, когда увидел остатки недоеденной пиццы, а на деске было очень тихо. Ругался, что трейдеры, видимо, заболели, раз не могут доесть, и не кричат. Наверное, пора кого‑нибудь уволить, чтоб не спали. — Новички были в шоке? — Один раз это увидела девушка, которая пришла в переговорную комнату деска на собеседование. Кто‑то принес пакет с мороженым, поставил его прямо перед стеклянной переговорной комнатой, в которой она сидела, и крикнул: «Мороженое на деске!». Через минуту, когда в воздухе летали обрывки оберток от стаканчиков, взгляд ее выражал что‑то среднее между «WTF?» (непонимание. — Примечание FO) и испугом. Вроде, в «Тройку» она так и не устроилась. Такие вот были развлечения. Люди‑то очень небедные в целом, но эта толпа оголодавших миллионеров со старого деска, бегущая с криками типа «разойдись», чтобы урвать стаканчик за 5–10 рублей, — это был действительно ад. Фразу «Люди, вы звери» первый раз я услышал там, и это было правдой (смеется). — Потом вы переехали на новый деск? — Да, в начале 2008 года. Это очень красивое, просторное, высокотехнологичное помещение. Там рабочие места организованы идеально: удобные стойки для мониторов, многофункциональные клавиатуры на несколько компьютеров — все как надо. Стали аккуратнее есть и меньше ругаться. На деск начали нанимать больше девушек. [SPOILER]  [/SPOILER] Деньги на кризисе 2008 года— Через опционный деск «Тройки» проходили большие объемы? — До 2009 года, думаю, мы были первыми по оборотам: на внебирже через нас проходило иногда по несколько миллиардов долларов в месяц. На FORTS и близко ничего подобного тогда не было. В каждую экспирацию у нас уходило по 100–200 позиций с книги, иногда и больше. — Как делился объем операций между клиентским flow и проп-торговлей? — Не думаю, что в этом бизнесе возможно отделить проп от флоу, особенно когда ты большой маркетмейкер. Каждый раз, когда ты покупаешь или продаешь опцион клиенту, ты не перекрываешь риск back-to-back на рынке, а хеджируешь это комбинацией других опционов, динамически управляя позицией. Иначе невозможно ставить рынки на большие объемы. — Кто был основным конкурентом «Тройки» в то время? — «Ренессанс Капитал», все остальные подтянулись позже. Постоянно толкались на брокерах в Лондоне, во время экспираций мешали друг другу. Сейчас процессы все те же самые, только участников больше. — Расскажите про легендарную сделку в кризис с «Кит Финансом». — В начале мая 2008 года РТС был на уровне примерно 2100 пунктов. Мы увидели офер в 1600 путах РТС на ноябрь на достаточно большой объем. Георгий (Мирел, руководитель деска. — Примечание FO) зашел через брокера и в итоге купил 100 тысяч 1600‑ых путов РТС. Через несколько недель рынок был выше примерно на 20%, и для коллег из «Кит Финанс» это сначала была очень хорошая сделка, так как путы обесценивались достаточно быстро. Как ни странно, для нас сделка тоже была неплохая, так как мы всегда делали дельта-хедж, и на этом росте на лонге против путов отбили большую часть премии, которую заплатили. В начале коррекции купили еще около 50–70 тысяч контрактов в стакане. А потом часть позиции отдали в «Ренессанс», чтобы подстраховаться. В конце августа рынок как раз болтался вокруг страйка 1600, и деск заработал хорошие деньги на дельта-хеджировании. — На планках в 2008 году удалось заработать деньги? — Да, это был лучший день деска, мы за день заработали около $9 млн. Через один или два дня после падения Lehman шла раздача: первая планка, потом сразу вторая, фьючерс торговался с базисом пунктов в 150 или больше, а купить нереально: на FORTS-счетах у «Тройки», как и у большинства на рынке, не было денег. Продали клиенту объем внебиржевых колов на «Газпром», сидели шорт дельта, по‑моему, около $40 млн, а закрыться никак не могли, денег не было, чтобы что‑то купить на рынке. Была паника, крик стоял на деске невероятный. Брокер орет в спикер, что у него есть бид за большой объем путов «глубоко в деньгах» (со страйком намного выше текущих цен. — Примечание FO) в РТС. Видимо, это резался тот же клиент, который стоял офферами на планке. Это было большим везением для нас, так как клиент закрывал позицию, которую анонимно, через стакан, открыл с нами за несколько месяцев до этого. Закрытие этой позиции освобождало большое количество денег на бирже, так как опционы были не маржируемые, и для нас это было вдвойне хорошо: мы взяли лонг в РТС, хеджирующий шорт в «Газпроме» на уровне второй планки и освободили деньги на FORTS-счетах, после чего ребята на фьючерсном деске смогли торговать. 2008 год, как ни странно, был очень успешным для нашего деска. [SPOILER] — Сколько Вам заплатили за хороший 2008 год?  [/SPOILER]— Когда босс давал мне конверт, он сказал, что, если я уволюсь после этого, он поймет. За полгода до этого у меня было предложение перейти в другой банк, и за факт перехода мне предлагали сумму в несколько раз большую той, что была написана в том конверте. — Из чего вообще складывается бонус трейдера? — Есть несколько факторов: результат всей компании в целом, результат и перспективность отдела и сотрудника. Все индивидуально. 2008 год был катастрофой для инвестбанков, поэтому на большие бонусы никто особо не рассчитывал. — Был год, когда Вы были довольны бонусом? — Увидеть трейдера или сейлза, довольного бонусом, — это большая редкость. В день выдачи конвертов, в которых лежит бумажка, на которой написана сумма, на деске, как правило, все сидят с серыми лицами, а полдеска грозится уволиться на следующий день. Но это не потому, что мало платят; скорее, люди склонны переоценивать себя. На мой взгляд, за некоторыми исключениями, бонусы распределялись справедливо, а при недопонимании всегда можно было обсудить условия дальнейшей работы с руководством. Я считаю, что мне очень повезло, и очень благодарен людям, у которых учился и которые платили мне большие деньги. — Вы были самым молодым партнером и руководителем деска. Возраст не был помехой? — Да вроде не был. В 23 или 24 года мне предложили купить акции «Тройки», а в 25 я уже руководил деском. Не думаю, что возраст кого‑то беспокоил. Я был толстый, злобный и небритый, так что сомнений в том, что мне около 30, наверное, ни у кого не возникало (смеется). — Вы одним из первых расстались со Sberbank CIB. Почему? — Думаю, что я неплохой трейдер, но не самый эффективный менеджер для Сбербанка. Со временем я перестал понимать, что мы пытаемся построить из equity-бизнеса; как следствие, мотивация в последние месяцы моей работы была очень низкой, несмотря на то, что мне платили хорошие деньги. Полгода я думал о том, чтобы уйти, и упомянул об этом руководителю в неформальной беседе. Через месяц после разговора он мне позвонил, пригласил в кабинет, пожал руку, и мы разошлись. Жизнь после «Тройки» — Прошло уже около года с тех пор, как Вы ушли из Сбербанка. Над чем Выработаете все это время? — Торгую, ежедневно дорабатываю свою модель принятия решений, чтобы это было полноценной стратегией для управления фондом. Очень много работы. — В чем идея Вашего подхода к принятию решений на рынке? — Основная идея всех этих подходов довольно проста: найти что‑то, что опережает цену чего‑то, чем ты торгуешь. Я утверждаю, что актив, в котором заложен максимальный leverage, реагирует на информацию на рынке, как правило, быстрее, чем прочие активы. Также объем positive carry позиций, открытых на рынке в настоящий момент, взятых через опционы на суперликвидных активах, довольно точно отражает текущую картину событий. Если мы перейдем к оценке скорости изменений этих позиций, то сможем довольно точно определить потенциальные изменения настроений. Если просмотреть все это на длительном периоде, то можно найти некие общие паттерны с подтверждениями, отменами и прочими нюансами, которые могут помочь определить состояние risk-on или risk-off периодов на широких риск-активах. Надеюсь, что никто ничего не поймет (смеется). — Какие в основном инструменты и рынки? — Я стараюсь концентрироваться на макро. За этот год торговал RUB, EUR, JPY, AUD, BRL, RTS, SPX, EUROSTOXX, DAX, US Treasuries, WTI, BRENT, VIX, некоторые российские и американские акции. — Откуда Вы торгуете? — Пока работаю из дома, в оборудованном кабинете: мощный компьютер, несколько бэкап-интернет-каналов, большой стол, на котором стоят шесть мониторов, помещаются ноутбуки. В кабинете есть телевизор, кушетка, чтоб книжки читать, книжные шкафы, кондиционер. Я даже окна заклеил через пару месяцев работы. — Зачем же понадобилось заклеивать окна? — У меня рабочее место рядом с окном. Я заметил, что иногда в зависимости от погоды или времени суток меняется настроение, когда сижу перед мониторами по 12–15 часов в день. Это негативно сказывалось на результате. Я решил заклеить — помогло. Так что теперь у меня всегда одинаково прохладно, и без часов непонятно, день или ночь. — И каково это — перейти с позиции руководителя деска к работе из дома? — Первые месяцы было невероятно тяжело. Самодисциплина, организация времени — это совершенно другая работа. Вначале было очень много ошибок, сейчас все меньше и меньше. Я всегда мечтал создать свой фонд и успешно им управлять. Уверен, что опыт такой одиночной в каком‑то смысле работы в конечном счете сохранит много денег мне и моим будущим клиентам. Сейчас, спустя год, я многое переоценил, переосмыслил, разобрал огромное количество ошибок, у меня много новых идей. Так что в итоге перейти к работе из дома с учетом конечной цели оказалось очень полезным для меня. [SPOILER] — Ваша конечная цель — это открыть свой фонд?  [/SPOILER]— Скорее, факт успешного управления на большом временном отрезке. Создать интересную масштабируемую стратегию, которую я смогу продавать клиентам, — вот цель. Если получится это сделать, то открытие фонда будет следствием. То, что есть сейчас, — это очень интересно, но нужно работать над деталями. Каждый день что‑то тестирую, обновляю, дополняю, записываю, разбираю ошибки… На это уходит очень много сил и времени. — Какой временной горизонт Ваших стратегий? — Идет непрерывный процесс аллокации, очень редко когда модель бывает флэт. Если по риск-активам модель флэт, то, как правило, всегда открыт какой‑нибудь positive carry трейд, или же модель в режиме ожидания на начало формирования позиций. В этом году максимальный срок одной позиции на моей книжке был около девяти недель. Естественно, что это сопровождается изменением размера позиции, контролем риска, хеджированием и так далее. Потом эти позиции плавно перетекли в комбинацию positive carry сделок, так что это непрерывный процесс. — Это никак не связано с алготрейдингом? — До сих пор не понимаю, что такое алготрейдинг. Если речь о выставлении какого-то количества заявок по каким‑то условиям, то это стандартный рабочий инструмент трейдера, и это, конечно, есть. — Сейчас Вы работаете один или у Вас есть команда? — У меня есть один программист на удаленном доступе. Сейчас в дополнение ищу людей, программистов и математиков. — Вы уже привлекаете деньги сторонних инвесторов? — Пока нет, у меня хватает капитала для комфортной работы на рынке на сегодняшний момент. Я не вижу смысла в выходе на рынок со стратегией, которая через пару лет покажет большую волатильность результата. Когда все будет готово, начнем публиковать перформанс в открытом доступе, а после этого со временем будем привлекать сторонние деньги. — Есть ли ориентиры на известных трейдеров на рынке? — Конечно. Постоянно слежу за позиционированием фондов, регулярно читаю около сотни блогов трейдеров и управляющих. — Как Вы относитесь к бинарным опционам? — Думаю, что к ним вполне применима фраза Уоррена Баффета о том, что деривативы — это оружие массового уничтожения. — Что нужно сделать, чтобы повысить ликвидность опционов в России? — Много раз обсуждали это с биржей. Самое главное, на мой взгляд, — это сделать нормальные даты экспираций, чтобы это была третья пятница каждого месяца, как во всем мире. Российское ноу-хау в виде 15‑го числа каждого месяца отвлекает. Надо технологии подтянуть. Turquoise (бывшая EDX. — Примечание FO) в десятки раз меньше, чем Московская биржа, а по технологичности это небо и земля. Нужно добавить FLEX-страйки. |
26.11.2013, 20:52
09.12.2013, 19:13
04.01.2014, 05:19
Re: Истории успеха
 За Марио Джозефом Габелли (Mario Joseph Gabelli), основателем и главой инвестиционной компании GAMCO Investors Inc. (GBL), на Wall Street прочно закрепилось прозвище “Супермарио”. Мало кому из людей его круга приставка “супер” к имени подошла бы больше. И не только из-за действительно замечательных профессиональных достижений Габелли, вполне заслужившего славу одного из лучших экспертов по выбору акций, но и по причине его неудержимого стремления первенствовать и привлекать всеобщее внимание к своим успехам, доходящего подчас до откровенного хвастовства. Недельный график компании GAMCO Investors Inc.  Высокая доходность портфелей, находящихся под управлением Габелли, помогла ему стать одним из самых, а может быть, и самым знаменитым денежным менеджером, работающим на Wall Street на сегодняшний день. А быстрота и креативность мышления, остроумие, необычайная самоуверенность, вкупе с лихорадочной погоней за вниманием прессы и телевидения, сделали его многолетним фаворитом средств массовой информации, освещающих мир бизнеса. Габелли обожает поговорить – злые языки даже утверждают, что это у него получается лучше всего, — и у него всегда имеется наготове очередная инвестиционная мудрость. Он часто выступает с комментариями на телеканалах CNBC и CNN и неоднократно участвовал в передаче известного финансового обозревателя Луиса Рукизера (Louis Rukeyser) “Wall Street”. Высказывания Габелли постоянно цитируют солидные финансовые издания, такие как Institutional Investor, Business Week, Fortune, Forbes, Money и Changing Times. Он также публикует статьи в специализированных инвестиционных изданиях, таких как Financial Analysts Handbook Ни финансовые неудачи, ни скандалы, в которые Габелли оказался вовлечен в последние годы, не смогли покол****ь его высочайшего самомнения. Напротив, задетое самолюбие только усиливает в нем и без того гипертрофированный конкурентный дух. В последние годы в прессе появлялись статьи о том, что результаты деятельности компаний Габелли разочаровывают инвесторов, и его звездный час позади. Однако Супермарио не допускает и тени сомнения в том, что его достижения по-прежнему грандиозны, компанию ждет прекрасное будущее, а сам он достоин почетного места в пантеоне великих инвесторов. Центральный офис компании Габелли расположен в тихом городе Рай (штат Нью-Йорк) в нескольких километрах к северу от Нью-Йорка, но сам он живет по другую сторону границы штатов, в Гринвиче (Коннектикут). Этот небольшой город, где нашло приют множество финансовых компаний, покинувших Манхэттен, считается одном из наиболее фешенебельных и дорогих районов проживания в США. Представители финансовой элиты, унаследовавшие свои капиталы от предков, чаще живут здесь в величественных особняках, окруженных безупречно подстриженными газонами и находящихся поблизости от пролива Лонг-Айленд. Те же, чьи состояния были созданы сравнительно недавно, — по большей части представители индустрии хеджевых фондов – предпочитают селиться на расположенных в отдалении лесистых холмах, в огромных, скрытых от постороннего взгляда поместьях. Габелли обзавелся домами в обоих этих районах, но в настоящее время обитает вблизи залива Лонг-Айленд со своей второй женой Реджиной Питаро (Regina Pitaro). С первой женой, Элейн (Elaine), с которой у Габелли четверо детей, он развелся более десяти лет назад. Габелли также владеет домом в городке Мус, штат Вайоминг, куда любит приезжать на рыбалку. Кроме того, несколько лет назад он приобрел в Италии, поблизости от городка Реджио Эмилия, ферму, история которой насчитывает 500 лет и которая некогда находилась во владении его предков. Реджина Питаро проработала в GAMCO 23 года и ныне возглавляет там подразделение, оказывающее услуги институциональным клиентам. Один из сыновей Габелли, Марк (Marc), участвует в управлении рядом оффшорных фондов GAMCO, другой сын по имени Мэттью (Matthew) руководит ведением торговых операций. Брат Марио Габелли, Джон Габелли, занимает в компании должность старшего вице-президента. Финансовая империя, построенная Габелли за три десятилетия предпринимательской деятельности, представляет собой сложный лабиринт, который включает в себя целый ряд взаимосвязанных компаний. Подразделение по управлению активами, к которому относятся взаимные фонды, находится в ведении GAMCO Investors Inc. (GBL), которая, в свою очередь, почти полностью контролируется частной компанией под названием GGCP. В этой компании Габелли является председателем правления, главным исполнительным директором и главным директорам по инвестициям в “стоимостные” инструменты. Кроме того, он контролирует независимую брокерско-дилерскую компанию Gabelli & Company, а также является председателем правления мультимедийной компании Lynch Interactive, не так давно оказавшейся центральным объектом разбирательства, инициированного Федеральной комиссией по связи. Помимо выполнения всех этих обязанностей, Габелли на протяжении всей истории своей компании остается ее главным экспертом по выбору акций, управляя всеми активами “стоимостного” характера и отдельными счетами GAMCO. Так что многие люди, имеющие отношение к фондовому рынку, подобно аналитику Morningstar Керри О’Бойлу (Kerry O'Boyle), задаются вопросом: как может Марио быть в стольких местах одновременно? Сам Габелли говорит, что ответ прост: он является долгосрочным инвестором, чьи фонды, как правило, держат в своих портфелях бумаги по пять-семь лет. Он не мог бы делать всего этого, если бы торговал срочными контрактами или руководил хеджевыми фондами, и ему приходилось бы покупать и продавать бумаги каждый день. Но не все долгосрочные инвесторы взваливают на себя столько обязанностей – просто Габелли везде и всегда предпочитает находиться “у руля” и держать ситуацию под контролем. По словам одного бывшего портфельного менеджера, “в GAMCO в центре внимания всегда был Марио – и Марио всегда был на 100% прав”. Сам Габелли хвастался, что любит нанимать на работу людей с высокими научными степенями – по его словам, “бедных, голодных и загнанных”. Те, кто работал на Габелли, часто признают, что дисциплина, которой он их научил, очень пригодилась им в дальнейшей карьере. И все же многие талантливые портфельные менеджеры уходят из его фирмы, поскольку, как сказал один из них, им “никогда не удается реально управлять активами”. О крутом нраве Габелли рассказывают немало историй, подчас весьма нелицеприятных. Например, о том, как он “взорвался”, когда один из сотрудников офиса пролил на пол чашку кофе, и заставил его убирать за собой. Сам Габелли по поводу этого случая заявил, что это абсолютная правда, так как он “сделал это во второй день подряд и еще отказался убирать”. Впрочем, многоликий Габелли способен быть неотразимым, если ему хочется произвести приятное впечатление. По словам Рика Уолтона (Rick Walton), ранее возглавлявшего в GAMCO управление инвестициями, “Марио умеет быть очаровательным, в противном случае он не стал бы тем, кем он стал”. Другой Габелли – яростный борец, не желающий уступить ни дюйма своей территории – хорошо знаком его противникам. Таким он предстает в иске со стороны первых инвесторов компании, разбирательство по которому завершилось в прошлом году. Кто же он — гениальный инвестор и борец за права акционеров или алчный мошенник, который кладет себе в карман десятки миллионов, безнаказанно грабя своих вкладчиков? Натура Габелли представляет собой настоящий клубок противоречий, в которых нельзя разобраться, не зная подробностей его биографии. В центре легенды о Супермарио – история человека, который, как любят выражаться в Америке, “сделал себя сам”, поднявшись на верхушку социальной лестницы из самых низов. Не случайно Габелли никогда не устает подчеркивать тот факт, что он родился и вырос в Бронксе – районе, который долгое время считался самым опасным в Нью-Йорке и лишь в последние десятилетия несколько утратил свой зловещий ореол. По словам одного из бывших сотрудников GAMCO, “одно из качеств, которыми Марио постоянно похваляется, — это смекалка уличного мальчишки”. Родители Габелли эмигрировали в США из Италии и обосновались в Нью-Йорке еще до его рождения. Отец работал поваром в знаменитом манхэттенском ресторане Luchow's, а мать вела домашнее хозяйство. Марио родился 19 июня 1942 года. Его детство и юность прошли в Бронксе, где он посещал сперва начальную школу, а затем частную иезуитскую школу для мальчиков при Фордхэмском университете. В свободное от уроков время Марио, добираясь на попутках, ездил в северный пригород Нью-Йорка, в округ Уэстчестер, где подрабатывал в качестве кадди (подносчик клюшек и прочего оборудования для гольфа) в ведущих гольф-клубах, таких как Winged Foot и Sunningdale. Там он встречал множество людей, добившихся в жизни успеха, и эти люди часто говорили об инвестициях в акции. Позже Габелли рассказывал, что уже в те времена читал рыночные отчеты для собственного удовольствия, а свои первые акции купил, когда ему было всего 13 лет. По окончании школы Габелли получил стипендию и поступил в колледж при Фордхэмском университете. Там он выделялся не только шевелюрой, которая в те времена еще была рыжего цвета, но и отчаянной предприимчивостью. У него всегда была наготове очередная схема быстрого обогащения, наподобие продажи электрических карманных фонариков из багажника собственного автомобиля в период, когда улицы и витрины были плохо освещены. Окончив колледж с отличием и став бакалавром, Габелли продолжил учебу в качестве аспиранта Школы бизнеса при Колумбийском университете, где в середине 1960-х гг. всерьез увлекся идеями инвестирования в акции стоимости. Это неудивительно, если учесть, что Габелли учился у Роджера Муррея (Roger Murray), известного пропагандиста метода стоимостного инвестирования и соавтора пятого издания “Анализа ценных бумаг” – инвестиционной “Библии”, созданной Бенджамином Грэхемом (Benjamin Graham) и Дэвидом Доддом (David Dodd) в 1934 году. Стоит отметить, что среди однокашников Габелли, также обитавших в Бронксе и по очереди подвозивших друг друга на автомобилях, были Леон Куперман (Leon Cooperman), который ныне возглавляет хеджевый фонд Omega Advisors, и Арт Сэмберг (Art Samberg), сегодня президент компании Pequot Capital Management. Получив степень MBA (магистр делового администрирования), Габелли в 1967 году начал свою инвестиционную карьеру, устроившись аналитиком в фирму Loeb Rhodes (ныне несуществующую), которая оказывала брокерские и инвестиционно-банковские услуги. В его обязанности входил анализ акций в таких отраслях, как автомобилестроение и производство сельскохозяйственного оборудования, а впоследствии СМИ, теле- и радиовещание. Предшественником Габелли в Loeb Rhodes был Майкл Стейнхардт (Michael Steinhardt), позже ставший успешным управляющим хеджевого фонда. В своей типичной бравирующей манере Марио шутил, что “заменил тоненькие исследовательские папки Стейнхардта на свои толстые”. В 1975 году Габелли перешел на работу в небольшую аналитическую компанию William D. Witter, которая через некоторое время слилась с Drexel Burnham. Занимаясь анализом акций, Габелли применял на практике теорию стоимостного инвестирования, которую ему преподавали в Колумбийском университете. Он оценивал компании не по прибылям, а по потоку наличности, анализируя их в мельчайших деталях, с тем чтобы рассчитать величину, названную им собственной рыночной стоимостью (private market value, PMV). Под этим термином подразумевается цена, которую потенциальный покупатель будет готов заплатить за компанию в случае ее поглощения. Метод оценки собственной рыночной стоимости компаний получил широкое распространение в 1980-х гг. с повышением популярности сделок выкупа компаний с использованием заемных средств, так называемых LBO. Используемые при этом расчеты часто отличались от стандартных способов измерения стоимости публичных компаний. Идея Габелли базировалась на главном принципе теории Грэхема и Додда, заключающемся в поиске акций, торгующихся ниже своей внутренней стоимости (intrinsic value), т.е. стоимости, рассчитанной на основе финансового состояния компании. Габелли также заимствовал у инвестора-миллиардера Уоррена Баффета (Warren Buffett) идею добавления премии при оценке акций внутри более или менее крупного пакета акций. Собственный вклад автор идеи обобщил в характерном для него броском лозунге: “Грэхем + Додд + Баффет = Габелли”. Он также считает себя изобретателем термина “катализатор” применительно к стоимостному инвестированию. Габелли даже запатентовал созданный им метод под именем “Gabelli Private Market Value with a Catalyst Methodology” (методология Габелли — расчет собственной рыночной стоимости с учетом действия катализаторов). В 1976 году Габелли открыл первую собственную фирму под названием Gabelli & Company, Inc. Фирма оказывала услуги брокера-дилера, используя как заемные средства, так и деньги, которые Габелли накопил, ведя торги со своего собственного счета. Уже в следующем году была создана компания по управлению клиентскими активами, названная Gabelli Investors, Inc. (позже она была переименована в GAMCO Investors). К 1981 году под управлением GAMCO находился 81 счет, а совокупный объем средств на счетах достигал порядка $33 млн. Несмотря на неустойчивость экономической ситуации в США и стагнацию фондового рынка в конце 1970-х – начале 1980-х гг., компания Габелли каждый год приносила своим клиентам доходы. К середине 1980-х гг. клиентские активы, находившиеся под управлением Габелли, составляли более $350 млн., а годовая ставка доходности, рассчитанная по формуле сложных процентов, достигала более 35%. В то время, когда журнал “Business Week” провозгласил на обложке одного из своих выпусков “смерть акций”, Габелли якобы заявил: “Я не нуждаюсь в том, чтобы подъем рынка выручал меня из беды”. Однажды Габелли пошутил, что на CNBC, где он многократно был одним из ведущих передачи Squawk Box (“Верещалка”), его называют “доктор Любовь” (Dr. Love) потому что он “просто любит, когда одна компания обхаживает другую”. Свою репутацию замечательного эксперта по выбору акций финансист заработал, главным образом, в 1980-х гг., когда корпоративный сектор охватила мания слияний и поглощений. Именно тогда он доказал свою способность определять кандидатов на поглощение, в особенности из числа компаний в секторе СМИ. Если многие инвесторы стремились вложиться в рост компании в начале ее жизненного пути, то Габелли, напротив, предпочитал поживиться в момент ее ухода со сцены. Его излюбленный подход состоял в том, чтобы инвестировать или рекомендовать инвестиции в компании, которые становились объектами поглощения или приватизировались. Компания Габелли самостоятельно осуществляла всю аналитическую работу, как правило, стараясь обнаружить фирмы, способные стать объектами сделок LBO (выкупа компании с использованием заемных средств). Характерными чертами подобных фирм могут быть большой объем наличности, лежащие в основе активы, такие как недвижимость, или крупный пакет акций, принадлежащий основателю компании, не имеющему детей. Габелли также вел поиск перспективных компаний в отраслях с большим потоком наличности и низкой вероятностью появления новых сильных конкурентов. Однажды обнаружив такую компанию, он готов был ждать годы, пока ее акции не вырастали в цене. Так, он начал инвестировать в Cowles Communications, Inc. в 1977 году, когда цена ее акций составляла $14, и в конце концов стал ее крупнейшим акционером. В 1984 году, когда эта фирма (ныне называющаяся Cowles Media Co.) была приватизирована, цена ее акции составила $46, что принесло клиентам Габелли совокупную прибыль в размере $33 млн. Другим чрезвычайно успешным решением было вложение средств в кораблестроительную компанию Chris Craft, которая через свое подразделение BHC Communications, Inc. вела операции в сфере телевещания. В 1980-х гг. BHC Communications стала одним из ведущих операторов независимых телевизионных станций в США, а ее прибыль до уплаты налогов за шестилетний период выросла почти в шесть раз. В 2001 году BHC была куплена медиа-гигантом News Corp. (NWS). К числу удачных сделок Габелли также относятся инвестиции в компанию LIN Broadcasting, проданную McCaw Cellular Communications в 1990 году. Не знающий устали Габелли ежегодно посещал примерно пятьдесят компаний с целью сбора информации, встречался с руководителями еще более чем сотни компаний, обсуждал инвестиционные идеи с другими портфельными менеджерами и читал порядка 20 специализированных журналов, две или три газеты и огромное количество отраслевых обзоров и корпоративных отчетов. Он также писал аналитические записки для клиентов – профессиональных инвесторов, пользовавшихся его услугами брокера, управляющего активами и др. В 1986 году он в интервью сказал Джерри Эджертону (Jerry Edgerton) из журнала Money, что “читает годовые отчеты вместо романов”. Управляя узко фокусированным портфелем, включающим крупные вложения в небольшое число компаний, Габелли был способен оказывать влияние на решения руководства компаний. В период между 1978 и 1985 гг. портфели, находившиеся под управлением Габелли, ежегодно опережали по уровню доходности индекс Standard & Poor's 500, причем в течение пяти из этих лет их результаты превышали результаты индекса более, чем вдвое. С 1977 по 1988 гг. среднегодовые темпы роста активов GAMCO Investors, рассчитанные по формуле сложных процентов, составили 28%. Лишь очень малому числу управляющих активами удалось добиться большего в тот же период. GAMCO Investors никогда не заканчивала год с убытками и лишь по итогам двух лет не сумела добиться поставленной Габелли цели – 10-процентной доходности после уплаты налогов и с поправкой на инфляцию. В 1986 году активы GAMCO Investors в акциях в совокупности с наличными средствами, инвестированными пенсионными фондами, достигли $1,6 млрд. В марте 1986 года, спустя девять лет после основания фирмы по управлению активами, Габелли представил свой первый взаимный фонд, получивший название Gabelli Asset Fund. На создание взаимного фонда его вдохновил один его кумиров – знаменитый Питер Линч (Peter Lynch), управляющий фонда Fidelity Magellan (кстати, как и Габелли, Линч заинтересовался рынками, подрабатывая в качестве кадди на площадках для гольфа). Gabelli Asset Fund был фондом без нагрузки, то есть его акции продавались без брокерской комиссии. Минимальное первоначальное вложение в фонд было установлено на уровне $25000. Позже сумма значительно сократилась и в настоящее время составляет $1000, а для индивидуальных пенсионных счетов минимум вообще отсутствует. За Gabelli Asset Fund позже последовал Gabelli Equity Trust — фонд закрытого типа, который в тот момент был самым крупным фондом, акции которого торговались на Нью-йоркской фондовой бирже. К концу 1988 года компания Габелли включала три взаимных фонда с совокупными активами в размере $650 млн., причем двумя из них он управлял самолично. Расчет момента вхождения в индустрию взаимных фондов оказался абсолютно точным. Габелли не только взлетел на волне “бычьего” рынка, но и cумел воспользоваться резким повышением активности финансовых средств массовой информации. Довольно быстро осознав, что его своеобразная и харизматичная натура как будто создана для участия в телепередачах, он стал активно рекламировать самого себя, тем самым повышая популярность своих фондов. По итогам 1997 года фонды акций в составе Gabelli Asset Management Inc., число которых уже достигло десяти, продемонстрировали среднюю доходность на уровне 31,7%, что явилось лучшим результатом среди семейств взаимных фондов США. Агентство Morningstar признало Габелли управляющим года в категории фондов американских акций. К 1998 году под управлением его компании находились активы в размере $16,3 млрд. В феврале 1999 года GAMCO стала публичной компанией, разместив на рынке 6 млн. акций по цене $17,50 за акцию. Были выпущены акции разных классов, причем Габелли получил контроль над акциями класса В, каждая из которых давала владельцу 10 голосов. На акции класса А пришлось 25% капитала и всего лишь 3% голосов. Таким образом, в новых условиях Габелли оказался практически полновластным хозяином компании. Буквально через несколько недель Габелли опубликовал в журнале Hermes – издании Школы бизнеса Колумбийского университета – статью, где провозгласил свою “Великую Хартию прав акционеров” (“Magna Carta of Shareholder Rights”). Он отстаивал систему “одна акция – один голос” и выступал против принципа “серхголосующих” акций. Интересно, что ни тогда, ни впоследствии Габелли не усматривал в своих действиях никакого противоречия. “Мы знали, что структура не является оптимальной, — говорил он, — но мы сделали подразделение по управлению активами публичной компании, потому что все были за “чистую игру”. Все же несколько лет спустя Габелли подвергся обвинениям в том, что его игра была не очень чистой. Ухватившись “мертвой хваткой” за акции своей компании, он вступил в конфликт со своими первыми инвесторами Фредериком Манчески (Frederick Mancheski) и Дэвидом Перлматтером (David Perlmutter), которые еще в 1977 году вложили в его компанию $75000. В 2003 году они предъявили иск, утверждая, что стоимость их вложений повысилась до $100 млн., и обвиняя Габелли в том, что при проведении IPO они не получили причитающихся им долей акций. Другая часть обвинений касалась “разграбления активов” GGCP. Инвесторы указывали, что Габелли назначил себе неправомерно высокую оплату в размере 20% от прибыли холдинга до уплаты налогов – помимо огромного гонорара за управление GAMCO. В рамках урегулирования иска Габелли был вынужден в 2006 году выплатить своим инвесторам порядка $100 млн. Это был не единственный иск, поднявший вопрос о соблюдении Габелли предпринимательской этики. Примерно в тот же период Габелли пришлось столкнуться с разбирательством со стороны министерства юстиции и Федеральной комиссии по связи. Последние обвиняли его в мошенническом манипулировании аукционами по выдаче лицензий на оказание услуг сотовой связи представителям малого бизнеса. На встречах с акционерами и журналистами Габелли всегда предпочитал уходить от обсуждения неприятных вопросов, с энтузиазмом рассказывая о достижениях своей компании и бравируя своим обширным опытом. При этом он подчас доходил до откровенных противоречий. Так, в ходе телекоммуникационного разбирательства он сначала с триумфом заявил, что еще в 1982 году первым на Wall Street стал автором аналитического обзора аукционов по продаже лицензий на услуги беспроводной связи. Буквально через несколько минут, сообразив, в какой сомнительной юридической ситуации он находится, Габелли сделал совершенно абсурдную попытку взять свои слова назад. “У меня нет опыта в сфере беспроводной связи, — заявил он. – Я даже не пользуюсь сотовым телефоном”. Впрочем, подобные неувязки совершенно в духе Супермарио. Недаром один из его друзей заметил, что “Марио говорит быстрее, чем думает”. Габелли утверждает, что не только деньги являются побудительным мотивом его бурной деятельности. По его словам, когда он начинал, это деньги были очень сильным стимулом, но когда он стал тем, чем является ныне, ситуация изменилась. Теперь подлинным мотивом для него является возможность отдавать деньги. Леон Куперман, приятель Габелли со времен Колумбийского университета, говорит, что Марио — самый щедрый человек, какого вы когда-либо знали. Благотворительные цели, на которые Габелли, по словам Купермана, тратит миллионы, весьма разнообразны, но главной его страстью является образование. Разумеется, здесь не обходится без обычной для него бравады: многие из пожертвований носят имя дарителя. Среди них Школа бизнеса Габелли (Gabelli School of Business) при университете Роджера Уильямса в Род-Айленде и Зал Габелли (Gabelli Hall) в Бостонском колледже. Габелли удалось завоевать доверие ряда руководителей крупнейших компаний мира. В 2001 году глава Microsoft (MSFT) и богатейший человек планеты Билл Гейтс (Bill Gates) купил через свою частную инвестиционную фирму Cascade конвертируемый вексель GAMCO на сумму $100 млн. Председатель совета директоров Viacom (VIA) Саммер Редстоун (Sumner Redstone) признает, что консультируется с Габелли по проблемам медиа-индустрии. По его словам, Габелли “был первым, кто признал силу кабельного телевидения”. Габелли всегда стремился к тому, чтобы его имя ассоциировалось с именами провозвестников идей стоимостного инвестирования. Несколько лет назад он и его компания GAMCO Investors учредили награду за особые достижения в стоимостном инвестировании, названную в честь его любимых профессоров Школы бизнеса Колумбийского университета как “Премия в области стоимостного инвестирования имени Грэхема, Додда, Муррея и Гринвальда”. Вручение этой награды, известной в инвестиционном мире как “премия Габелли”, происходит на ежегодном клиентском симпозиуме GAMCO. В мае 2006 года Габелли передал в журнал Fortune документы, позволяющие сравнить доходность инвестиционной фирмы Geico Equities, контролируемой Уорреном Баффетом (Warren Buffett) с доходностью индекса Standard&Poor’s 500 за период с 1980 по 2004 гг. Отдельная колонка представляла показатели ряда счетов GAMCO за каждый год, доказывая, что их среднегодовая доходность за тот же период составляла 19,8% против 20,3% у Geico. Хотел ли Габелли доказать, что находится на одном уровне с Баффетом? Он называет Баффета “уникальным явлением” и одним из “величайших стоимостных инвесторов”, с притворной скромностью говоря, что не может сравнивать себя с ним. И тут же добавляет: “Чем являемся мы для публичного рынка, тем Баффет является для частного рынка”. Габелли, несомненно, хочет, чтобы его запомнили не только как удачливого дельца, сделавшего большие деньги на управлении взаимными фондами. Его мечта – вписать свое имя в пантеон великих инвесторов, которым он старался подражать всю свою жизнь. Проблема состоит в том, что к своей цели он идет весьма своеобразным путем. По мнению некоторых представителей отрасли, события последних лет поставили под удар все, что Габелли создал на протяжении всей своей жизни. Основатель отраслевого бюллетеня FundAlarm.com Рой Вейтц (Roy Weitz) говорит, что на карьере финансиста поставлено большое пятно, и, чтобы избавиться от него, “ему придется проделать огромную восстановительную работу”. Супермарио готов к выполнению этой задачи. Недаром он говорил, что не знает, что значит слово “смягчаться”. По словам его друзей, человек, который всю жизнь доказывал, что паренек из Бронкса способен сделать себе имя на Wall Street, не станет теперь сдавать позиций. “Он начал с нуля и создал себя сам, — говорит Ли Куперман. – Он никогда не забывал, откуда он пришел”. |
22.01.2014, 21:04
23.01.2014, 23:01
|
Похожие темы
|
||||
| Тема | Автор | Раздел | Ответов | Последнее сообщение |
| Анализатор истории рулетки | Dr.John | Скрипты/Программы | 53 | 04.03.2011 01:22 |
| Потеря истории. | Octagon | Liberty Reserve | 1 | 03.01.2011 16:45 |
| Истории - страшилки | Ciara | Юмор | 3 | 02.07.2010 20:48 |
| Немного истории | tanrad | Банковский форум | 1 | 11.07.2009 22:43 |
