СССР нет уже 25 лет. Но работники все еще делают вид, что работают, а работодатели – что платят.









Пять лет назад Владимир Путин пообещал российской экономике 25 млн рабочих мест – «эффективных, следовательно, высокооплачиваемых». Сейчас об этой задаче хозяина Кремля уже почти никто не вспоминает. Рынок труда остался прежним – архаичным и в значительной степени теневым. Мечты о 25 млн современных рабочих мест в 2016 году сменились призывом к «серьезным людям в очках» подумать о том, как заставить 30 млн россиян – немногим менее половины трудоспособного населения – выйти из «гаражной экономики» и начать платить налоги.



Попыткой разобраться в теме, мимолетно заинтересовавшей президента, можно считать свежий доклад «Российский рынок труда: тенденции, институты, структурные изменения», подготовленный Центром трудовых исследований и Лабораторией исследований рынка труда ВШЭ. Специалисты задаются вопросом, почему в кризис российская экономика не теряет рабочие места и не отвечает на падение покупательного спроса всплеском безработицы, как обычно происходит в развитых странах. И вообще, каков эффект такой аномалии – хорошо это для экономики или плохо?



Формально российский ⁠рынок труда ⁠функционирует довольно успешно, полагают авторы доклада. ⁠«Современная макроэкономическая теория исходит ⁠из представления, что главным фактором, трансформирующим негативные ⁠шоки в глубокие и затяжные экономические кризисы, выступает негибкость цен и прежде всего ⁠– негибкость заработной ⁠платы в сторону снижения». Но в России этот закон как будто не работает. Стране в очередной раз удается самортизировать последствия очередного кризиса: уменьшить потери и сделать спады производства «менее глубокими и продолжительными, чем они могли бы быть». «Положение на рынке труда стабильно. Мы справились с безработицей», – победоносно заявил в конце февраля глава правительства Дмитрий Медведев.



Сохранение хотя бы минимального дохода персоналу, на страже интересов которого якобы стоит государство, позволяет избежать худшего – нет крупномасштабных сокращений, а население не выходит на улицы с голодными протестами. «Трудно даже представить, – отмечается в докладе, – какими потрясениями обернулся бы, например, переходный кризис 1990-х годов, будь заработная плата в России такой же жесткой, как в большинстве развитых стран».



Проблема, однако, в том, что российский рынок труда не столько поддерживает, сколько симулирует эффективную занятность. Принятая в стране модель помогает сохранять старые рабочие места – целые «анклавы малопроизводительных и технологически отсталых рабочих мест» – ценой отказа от создания новых. Так, расширяется теневой сектор, растет число работающих бедных (сам факт их существования в стране в профильном комитете Госдумы в прошлом году объявили нонсенсом). А карьерное развитие работников и инвестиции в человеческий капитал, о которых бизнесмены любят поговорить с либеральными политиками, по большей части оказываются пустым звуком.



Отчасти все это сознательный выбор государства. В стране действует жесткое и «очень обременительное для предприятий» трудовое законодательство, которое Путин недавно лишний раз призвал прокуратору строго контролировать. Согласно данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), расторгнуть постоянный трудовой договор в России тяжелее, чем в любой из стран этого «клуба богатых». Исключение составляет только Португалия, догнать которую по уровню подушевого ВВП когда-то хотел российский президент. В России тяжело уволить сотрудника, но вместо этого можно задерживать ему зарплату (а в случае чего, «выдавить его через увольнение по собственному желанию без выплаты выходных пособий»).



Благодаря насаждаемой властью системе трудовых отношений, по словам главы Strategy Partners Group Александра Идрисова, в экономике консервируется неэффективность. Ведь работа по обеспечению «занятости любой ценой, часто занятости формальной» обычно не способствует повышению производительности.



То, что Идрисов считает «сплошным самообманом», характеризует удивительно устойчивое состояние российского рынка труда. «Как в предыдущий, так и в нынешний кризис численность рабочей силы не уменьшалась и не увеличивалась, оставаясь практически неизменной», – говорится в докладе. Приблизительно то же можно сказать о динамике производительности труда с советских времен. С 1990 по 2016 год участники ОЭСР увеличили продуктивность своих экономик. Но Россия, проделав тот же путь длиной в четверть века, оказалась фактически там же, где и была. Такова цена стабильности.



Источник статьи>>